Под Небом Парижа
Небо Парижа приплыло в наше маленькое село вместе с первыми уроками иностранного языка в четвертом классе неполной средней школы. Странное, незнакомое мне небо! Но оно было прекрасное, зовущее к себе! Под этим небом постепенно возник целый мир!
Первой под этим небом появилась моя учительница французского языка – Людмила Валерьевна Губарева. Выглядела она необычно для нашей сельской местности: аккуратно одетая, накрашенная, приветливая, с хорошим чувством юмора. С первого дня нас завораживал ее маникюр. На уроке она подходила и отмечала в учебнике то, что надо было прочитать – на полях страницы рисовала крестик ногтем большого пальца. На запястье ее был браслет с брелочком – Эйфелевой башней. И небо Парижа плыло туда: за Эйфелевой башней, за Людмилой Валерьевной. А за ними – шлейф тонкого аромата духов! Французских, разумеется! Как мне тогда казалось…
Вместе с ней возникли первые слова. Слова иностранные! Они звучали как птичье пение. Мы повторяли их много раз по-французски: стол, яблоко, линейка, стерка. Но, выйдя из школы, я их сразу забыла. До следующего урока было несколько дней. Я смотрела на буквы в учебнике, но не могла их прочитать и страдала до очередного занятия, мучительно вспоминая эти волшебные слова. Так же вспоминал в сказке Вильгельма Гауфа молодой халиф-аист свое забытое заклинание – «мутабор». Вот тогда и пришла мне в голову светлая мысль записывать французские слова русскими буквами! О транскрипции тогда мы еще не ведали. Со временем наш словарный запас пополнялся, и Людмила Валерьевна сравнивала его с чемоданом, который мы возьмем с собой в Париж.
Моя учительница французского языка жила под Небом Парижа. Она была знакома с историей и культурой Франции. В молодости она стажировалась в Сорбонне. Молодые и энергичные люди, они изучали французский язык, гуляли по парижским улицам, заглядывали в магазинчики, не спали ночами… Сутками! Конечно, видели Сену и Нотр-Дам! Она много рассказывала про Париж. Говорила, что все там сделано для людей. Все продумано, разумно. Однако, французы очень эмоциональны и хорошо воспитаны. Они могут плакать в кинотеатре, но в транспорте ни один мужчина не будет сидеть в присутствии женщины и никогда не позволит ей тащить тяжелую сумку. Таким образом, даже спустя много лет Людмила Валерьевна несла в себе восхищение, полученное в «ином» мире Парижа, и эта влюбленность передавалась другим. Больше всего она боялась увидеть в человеке равнодушие и иногда цитировала: «Не бойтесь врагов — они могут только убить; не бойтесь друзей — они могут только предать; бойтесь людей равнодушных — именно с их молчаливого согласия происходят все самые ужасные преступления на свете.» (Юлиус Фучик)
Людмила Валерьевна часто давала обширные комментарии любому слову или понятию. Однажды я застала ее после уроков под Небом Парижа, занимающуюся с учеником переводом текста. Видимо, им встретилось слово «интеллект»:
– Интеллект можно и нужно развивать! Я убеждена, что если человек очень хочет, то он все сможет! Сядет и выучит иностранный язык. Иностранный язык развивает интеллект. А интеллект, Федя, это… Понимание! Разум. Интеллигентный человек – это человек образованный, воспитанный! Такой человек в носу пальцем не ковыряет… Понимаешь?
Под небом Парижа очень скоро поселилось множество незнакомых мне персонажей: Пиф и Эркюль, Гуинплен и Дея, Квазимодо и Эсмеральда, Гаврош и Козетта. Козетта – маленькая девочка из «Отверженных» Виктора Гюго. Я переводила текст о ней. Бедняжка стояла у витрины, заполненной нарядно одетыми куклами и мечтала о невозможном… Но потом она «вернулась в реальность».
– Люся, вы понимаете, что это значит: «вернуться в реальность»?
– Нет.
– Бывает так, что мы задумываемся о чем-то, представляем себе то, что хотели бы видеть или иметь. Человек уходит в воображаемый мир и живет там. И это тоже наша жизнь! Мечтать можно! Но потом приходится возвращаться в реальность и принимать ее такой, как есть.
Небо Парижа было тем миром, куда я подолгу смотрела. Завороженно, как Козетта.
Вскоре, под Небом Парижа зазвучал шансон! Ну, как зазвучал?!. На дворе стояли лихие восьмидесятые. Где ему было звучать? На улице, в транспорте… Тогда магнитофон был редкостью. У меня его не было. Был проигрыватель. И мне удалось вымолить у мамы покупку пластинки с песнями Мирэй Матье. Это было счастье! Также песни и любую французскую речь можно было услышать во вторник по телевизору, где показывали уроки иностранного языка. Тут блистала плеяда французских звезд: Джо Дассен, Сальваторе Адамо, Шарль Азнавур, Эдит Пиаф, Ив Монтан, Мирэй Матье. Старые, но новые для меня, песни французской эстрады: «Падает снег», «Люксенбургский сад», «Альбатрос», «Если б не было тебя», «Под небом Парижа»… Я стала замечать, что Небо Парижа иногда стало приползать ко мне. С ним было интересно. Мне стала нравиться французская речь, а во сне я свободно говорила на иностранном языке. В школе меня стали дразнить «француженка», но это было не обидное прозвище: я понимала, что Александра Сергеевича Пушкина в лицее тоже звали «французом», и даже немного гордилась этим.
Настал такой момент, когда нам нужно было выбрать экзамен, который будем сдавать, и я решила остановиться на французском языке. Как потом выяснилось, такой выбор я сделала одна из всей школы. За всю ее историю существования! Экзамен этот проходил тихо. Присутствовали только двое: Людмила Валерьевна и я. Ах, да! И Небо Парижа.
Для чтения и перевода мне был предложен отрывок из книги Антуана де Сент-Экзюпери «Маленький принц». Необыкновенно красивая и мудрая сказка! Она близка и понятна впечатлительным детям и слишком сентиментальна для прагматичных взрослых. Мы читали ее, переводили и обсуждали: что значит «приручить», почему «зорко только сердце и самого главного глазами не увидишь» и кто такой «человек серьезный». Я узнала, что Людмила Валерьевна перечитывала эту сказку много раз, но каждый раз находила в ней что-то новое. Попробовала перечитать сама и заметила, что со мной происходит то же самое: только с третьего раза я поняла, что Маленькому принцу пришлось умереть, чтобы улететь в небо.
В сказке мы прочитали диалог Маленького принца и короля. Наивный и непосредственный ребенок в недоумении слушал ненормального старца, который считал, что повелевает всем вокруг: может приказывать звездам и солнцу, судить и казнить подданных, заставить «то чихать, то…». И тогда я узнала, что больше всего не любила Людмила Валерьевна слова «должен» и «долженствовать». Не любила, как некую предопределенность, как приказ, как слепое повиновение. Они считала, что говорить командным тоном и кричать можно только на скотину. Никогда не повышала голос, не обзывала никого, и даже если ей встречался человек, которого, по ее словам, можно было назвать «дебилиус вульгариус», она предпочитала действовать через убеждение. Голос она иногда теряла полностью, и вынуждена была давать ученикам задание сделать перевод, а сама сидела молча.
В нашей школе были кружки, на которые можно было остаться после уроков. Людмила Валерьевна вела кружок «Приятного аппетита», но находился он не в школе, а у нее дома. Ученики приносили продукты, готовили с учителем и потом устраивали «праздник живота». Но я не могла даже подойти к ее коттеджу. Боязно было. Зато кружок французского языка я посещала. У нас был свой девиз и устав. Иногда приходила одна я. Мы всегда что-нибудь читали и обсуждали. Небо Парижа тихо висело над нами. Разбирали мы с Людмилой Валерьевной и содержание некоторых песен, глубоко погружаясь в понятия и значения слов. Порой она замолкала, подбирая слова, как бы пропуская их через свое сердце и сознание. Они оживали, наполнялись новым пониманием: «одиночество», «белые слезы», «грустная уверенность», «мне кричит мое отчаяние». Я пыталась догадаться, почувствовать… Но потом она рассказала мне сама, что однажды пережила смерть любимого человека. Слова! Слова! Как много они хранят в себе! Они помнят все!
Под Небом Парижа надвигался большой областной конкурс по французскому языку. Людмила Валерьевна задумала создать свой «театр миниатюр» и объединить их в целое представление. Туда вошли отрывки из «Маленького принца», веселые сценки и серьезные стихи. Раздали тексты, учили, тренировались. Как хотелось мне тогда сыграть роль Маленького принца! Или Лиса! Или Розы… Но я была автором и суфлером. Причина тому была простая: одна я знала все тексты наизусть. Мне предстояло также быть ведущей и представлять нашу школу на областном конкурсе.
Мама сшила триколор и сделала мне из него юбку. Нашли белую блузку и берет. Людмила Валерьевна повязала мне свой шейный платок. От него чудесно пахло французскими духами…
– Людочка, Вы же француженка! Все получится! – Сказала моя учительница, поправляя мне берет.
С папкой в руках я вышла под Небо Парижа.
Кажется, что и сейчас помню этот большой зал: яркий свет, внимательные лица… Я читала стихотворение Поля Элюара «Свобода». А потом мы играли. Играли хорошо, слаженно:
— Но ведь здесь некого судить! – Сказал Маленький принц. (…)
— Тогда суди сам себя, — сказал король. — Это самое трудное. Себя судить куда трудней, чем других. Если ты сумеешь правильно судить себя, значит, ты поистине мудр.
— Сам себя я могу судить где угодно, — сказал Маленький принц.
И потом:
— Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственным в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете…
— Я начинаю понимать, — сказал Маленький принц. — Была одна роза… наверно, она меня приручила…
Спектакль был окончен. Мы ликовали! Крылатая Победа прилетела по парижскому небу и села к нам в руки! Больше всех ей была рада Людмила Валерьевна. Очень много вложила она в этот результат и сил, и переживаний.
После этого случая она настаивала, чтобы меня перевели в языковую школу. Все неожиданным образом так и случилось! Три года я отучилась в школе с углубленным изучением французского языка. Там было много новых открытий и достижений, но то, что было заложено Людмилой Валерьевной, не забылось. Стало основой.
Время под небом Парижа бежит быстро! Как облака. Как сама жизнь.
Я пришла однажды в гости к Людмиле Валерьевне, и мы очень долго говорили обо всем на свете: об искусстве, о людях, о путешествиях, о Париже, о спектаклях…
– А помните, Люся, как мы обошли в конкурсе специализированную школу с нашим театром миниатюр?! – спросила, улыбаясь, Людмила Валерьевна.
– Помню!
– Людик, не бросайте иностранный язык! Это развивает человека. Занимайтесь иностранными языками со своими мальчишками. А иначе потеряется смысл моей жизни.
По этой фразе было ясно, что Людмила Валерьевна не просто преподавала французский язык, она жила с ним под просторным французским небом.
Светлым весенним днем она ушла в это чистое Небо Парижа. Ушла, чтобы жить там всегда! «Как художник, который видит под своими пальцами рождение красок дня и не возвращается оттуда.» (Джо Дассен)
Под этим небом продолжили свою жизнь Пиф и Эркюль, Гуэнплен и Дея, Гаврош и Козетта, Лис и Маленький принц… Самозабвенно пела Эдит Пиаф – «воробушек Парижа»!
На свежую могилу положили охапку алых роз…
И я вернулась в реальность.
Иллюстрации
Список иллюстрации
1. goroda-strany-franciya-parizh
2. Вид Парижа
3. Под небом Парижа
4. Небо Парижа
5. Небо над Парижем